«Это олицетворение чести»: участник СВО о «Вагнере», отношениях с заключенными, политике Зеленского и украинских солдатах

Бойцам «Вагнера» запрещено называть свои позывные, настоящие имена, раскрывать позиции группы и даже показывать лицо. По словам героя нашего интервью, «музыканты» должны быть безликими воинами.

В зону специальной военной операции житель Геленджика решил отправиться добровольцем.

- Пошел я туда добровольно. С самого начала специальной операции я убедился, что должен отправиться на СВО. Весной поехал в пункт отбора частной военной компании «Вагнер», но меня не взяли. Я не проходил по возрасту и по некоторым критериям отбора в компании. Отступать от своих решений я не намеревался, так что повторил попытку 24 июня. Тогда я уже прошёл и по возрасту и по критериям.

Стоит отметить, что срочную службу в армии вагнеровец не проходил. Военкомат признал его непригодным к военной службе. Но спустя несколько лет геленджичанин все-таки взял в руки оружие, прошел подготовку и отправился выполнять свой долг перед страной.

- Что способствовало принятию такого решения, и за что сражались именно Вы?

- Чувство необходимости, желание помочь, быть полезным этому миру и понимание того, что если не пойду я, точно также может не пойти кто-то другой, а если вот так каждый решит остаться дома, что тогда будет? Наше бездействие приведёт к ужасным последствиям. Я сражался за свою семью, за свой народ, за свою землю. За то, чтобы этого не происходило на территории моей страны, моей Родины.

В зоне боевых действий геленджичанин провел чуть больше трех месяцев. 17 октября он получил ранение в ногу и отправился в госпиталь. Сейчас он находится дома, в Геленджике, но планирует возвращаться на передовую.

Военный рассказал, что некоторые местные жители поселков принимали российскую сторону с улыбкой на лице, но со злобой в сердце.

- По пути к Артемовску мы зашли в посёлок, в котором еще оставались местные жители. Могу сказать, что их отношение было очень двояким. Многие люди, конечно, радовались. Мы вели себя культурнее и воспитаннее, чем другая сторона, но часто мы встречали лицемерие. У нас бывали даже случаи, когда люди, которые улыбались нам в лицо, и просили у нас продукты, в итоге оказывались людьми, которые сдавали наши позиции. Так женщина, которой мы помогали с ремонтом дома и давали продукты, позже была замечена за передачей наших позиций солдатам украинской армии.

Женщину, конечно, задержали и передали милиции ДНР, но ее действия принесли большой ущерб, так как по расположению бойцов «Вагнера» впоследствии были нанесены точечные прилеты. Состав группы, в которой работал геленджичанин, за три месяца поменялся дважды.

- Часто наша позиция подвергалась сильным обстрелам, наше расположение было, считай, на передовой позиции, там обстрелы длятся иногда не по одному часу. Безусловно, у нас были и раненые, и убитые. Там вообще было практически всё.

Голос бойца изменен по его просьбе

- Насколько мне известно, у вас есть ранение. При каких обстоятельствах вы его получили и как это ощущалось?

- Да у меня есть ранение, в ходе выполнения задач был вынужден отводить группу и мы наткнулись на минное заграждение. Я получил ранения нижней конечности. Мина была противопехотной. Тогда было много пострадавших, кто-то менее, кто-то более. Но, Слава Богу, все остались живы. Мина разорвалась рядом с нами, нас спасло лишь то, что она была направлена в другую сторону. В противном случае мы бы не выжили. Ощущение при попадании поражающих элементов очень похоже на сильный удар молотком по ноге сразу в нескольких местах. Боль появилась тогда, когда уже была оказана помощь и наложен гипс, так как был ещё и перелом ноги. В момент получения ранения у человека шок, резкий всплеск адреналина в крови не даёт почувствовать резкой боли. Это неприятные ощущения, но не болезненные.

- Было ли страшно находиться там, где знаешь, что по тебе могут ударить? Какие чувства испытывает человек, находящийся в зоне боевых действий?

- Это нельзя назвать страхом. В какой-то момент чувства практически отключаются. Просто знаешь, что есть задача и её нужно выполнить. От наших действий зависит не только наше здоровье, но и жизнь товарищей. То есть, конечно, есть здоровый страх, но паники нет. Нет страха, мешающего работать. Всё просто, если есть паника - ты погибаешь. Есть страх, который помогает работать, помогает быть осторожнее, внимательнее, осмотрительнее, более внимательным к правилам, которые продиктованы старшими товарищами и командирами. Исполняя их, ты можешь быть более-менее уверенным в том, что выживешь.

- ЧВК «Вагнер» принимает к себе людей разных возрастов. Сколько лет было самому младшему участнику вашей группы и самому старшему?

- С приходом людей из исправительных колоний возраст группы сильно возрос. Самому старшему было 60 лет, а самому младшему - 18.

- Вы верующий человек? Что морально помогало вам держаться в зоне СВО?

- Да я верующий человек, но не в общепринятом понимании. Моя вера - образ жизни. Не падать духом мне помогали в первую очередь товарищи, которые находились со мной в одном окопе, и, конечно, родственники, за которых я и воюю.

- Кто-то из ваших родственников был в курсе, что вы пошли в «Вагнер»?

- Да, наверное, все знали. За пару часов до автобуса я позвонил маме и рассказал ей. Может быть, с моей стороны это было неправильно, сказать в последний момент, но не говорить вовсе я не имел права. Вот отец знал с самого начала, ещё с того момента, как я собрался в отборочный пункт. Он мое решение одобрил.

- Почему вы выбрали именно ЧВК «Вагнер»?

- Потому что это компания, позиционирующая себя как сообщество специалистов высокого класса, и следящая за тем, чтобы её сотрудники были одеты, обуты и накормлены. Она имеет право называться лучшей компанией.

- Как выглядел ваш быт в зоне специальной военной операции?

- Всё очень просто, район боевых действий всегда делится на три зоны. Красная - это линия соприкосновения с противником, жёлтая - там, где находятся позиции, небольшое удаление около 5-8 км, где нет активных боевых действий, и зелёная, где люди могут отдохнуть, переночевать и наладить какой-то быт. У нас всегда было месторасположение с горячим питанием с импровизированными душевыми или банями. Быт не такой привычный, как здесь на гражданке, но всё равно имеет место быть.

- А что со связью? Она там есть?

- Иногда у нас получалось наладить телевидение и даже посмотреть новости. Так как мы находились на территории бывшей Украины, телеканалы там ловили украинские, и мы сильно поражались тому, как работает их пропаганда. Через 10 дней просмотра этих украинских новостей, которые резко отличаются от действительности, начинают посещать мысли "а правильно ли я поступаю?» Украинская сторона очень умело и навязчиво подаёт свои новости.

- Как вы относитесь к тому, что в «Вагнер» набирают заключённых, которые ранее совершали преступления? Вам приходилось с ними работать?

- Я отношусь к этому нормально, и считаю, что если человек совершил проступок и захотел его искупить, то ему нужно дать это право. Я работал с этими людьми, и они проявляли себя более чем хорошо. Многие из них даже стали моими друзьями. Ни для кого в «Вагнере» нет разделения на заключённых, гражданских или бывших военных. Мы все одно сообщество и одна семья. Все старались максимально наладить общий быт и выстроить хорошие отношения.

- Что конкретно для вас ЧВК «Вагнер»?

- Для меня это олицетворение чести, отваги и честности. Это люди, которые точно не лгут, смотря тебе прямо в глаза и их слова всегда сопоставимы с их делами.

- У вас есть награда. Как вы её получали и за что?

- Это государственная награда Российской Федерации. Медаль за отвагу. Сказать, за что я её получил? За свою работу. Нам никто не называл конкретных ситуаций, за которые я и мои товарищи получали награды. Это показатель того, что ты работал хорошо и это уже приятно. Если ты остался жив, значит ты работал достаточно, для того чтобы выжить. А если ты получил награду, значит, ты работал хорошо не только для себя, но и для компании. Наверное, я делал всё правильно.

- У вас есть какой-то особенный эмоционально сильный момент из зоны СВО, который запомнился вам на всю жизнь?

- Вся зона СВО - это один сплошной момент. Твоя жизнь делится на «до» и «после», особенно когда это в первый раз. Сначала волнительно, потом страшно, потом привычно, а потом становится непривычно жить здесь, на гражданке. Рассказы для внуков у меня уже заготовлены. Но, есть история, которая точно это отражает. Там я нашел настоящего друга, и даже больше, он стал мне братом. Последними словами друга была просьба передать его часы мне. Его ранили, когда он был на задании, а я в этот момент отдыхал. Спустя день я встретился с ребятами, которые были с ним в момент смерти, чтобы узнать, как у него дела. Они молча отдали мне часы. Дома у него остались сын и жена. Наверное, это самый эмоционально сильный момент.

- Планируете ли вы возвращаться в зону специальной военной операции ещё раз?

- Да, собираюсь, там остались ребята, с которыми я вместе работал, которым нужна помощь. Да и вообще, я считаю, что должен быть там. Это та работа, которая мне нравится. Смерти я не боюсь, если суждено там умереть, значит так и будет. Если нет, значит, нет.

- Что вы можете сказать тем ребятам, которые сейчас находятся на специальной военной операции?

- Хочу пожелать удачи парням. Работайте, пацаны, самоотверженно, работайте правильно и не пренебрегайте правилами безопасности. Это основные три вещи, которые хочется сказать. Будете соблюдать правила безопасности - останетесь живыми, будете работать самоотверженно - будете героями.

- Что вы можете сказать о Зеленском, о его действиях? Как вы думаете, что его ждет впереди?

- Я могу сказать одно. Этот человек – артист, не более. Он заврался, пришел к власти, обещая народу много чего хорошего, а по факту привел страну к войне. Этому человеку не место у власти, он еще не раз пожалеет, что пришел к ней.

- Вам приходилось общаться с украинскими солдатами? Какие они?

- Украинцы такие же пацаны, как и мы. Между нами есть одно главное отличие - мы на передовой по своей воле, а они по принуждению. Россияне понимают, за что воюют и против чего борются. Я присутствовал на обмене пленными, и могу сказать, что ребята из ВСУ были сыты, накормлены, уезжали из тепла и с грустными лицами. Наши же парни, которые возвращались, на людей были мало похожи. Их пытали, их мучили и многие даже остались инвалидами.

Сейчас боец находится в Геленджике, налаживает быт и работает в Черноморской киностудии. В детстве у него было две мечты – попасть в кино и стать военным. Можно сказать, что обе они исполнены. Военный отметил, что если на своей основной работе он не погибнет, то в будущем обязательно снимет свои фильмы и оставит след в российском кинематографе. Но это все позже, сейчас его волнует только служба.

Татьяна Цукило